Вторник, второе августа, время - десять без десяти. Лето в поре, однако сказать, что жарко, никак нельзя: не жарко. Солнца не хватит даже и малый паводок извести. Впрочем, откуда паводок? Ветер слаб, небо чисто. Суха лежанка.
Я вчера фантазировал, и фантазия мне удалась. Выдумал я, что лету как раз и следует быть вот таким как это. Дням его надлежит шелестеть прохладно, свободно длясь. Тут, полагаю, ты возмутишься - мол, тоже мне лето!
Кроме того, я выдумал разнополых двух визави. Скачут они по корту в одном белье и туда-сюда мечут мячик. Эти самец и самка в прямом родстве с божеством любви. Даром что он кретин, а она неряха, как сотни её землячек.
Очень ему по нраву её четыре ноги и хвост. Ей же в не меньшей степени импонируют бивни его и когти. «Ужас!» - воскликнешь ты, а по мне - так это потомки звёзд. Глаз не свожу, слежу, всё ли там у них ладно на корте.
Вроде пока всё ладно - танцоры, музыка, верхний свет. Жаль вот, листва кругом чересчур жива: в натуральном искусство тонет. Из-за листвы-то зритель и не ликует, что нет то нет. Плачет и стонет он, не препятствуй, пусть, если хочет, плачет и стонет.
Многим ещё в новинку велеречивые позвонки. От болтовни запястий был и со мною когда-то спазм, весь вышел. Веруй, что есть в природе и кроме этого языки. Спорить не буду, может и есть, не знаю, не слышал...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Хочешь обратно деньги? вот, изволь, получи с меня. Но не казни артиста за то, что он себе самому не равен. Этот шмель не летит, он исполняет полёт шмеля. Этот столетник дня не живёт, но тем и забавен.