сотни сорванных лепестков погибающих чёрных ромашек [мой безумный мир застывает под грохот трамвая] кто-то с искалеченным взглядом чернила в цветах размажет. и пустит по ветру, от тёплых рук отрывая.
я скомкаю лист. я скомкаю взор - чего уж проще. и вынырну снова на берег ноги ломать по гравию.
ты выйдешь пустынным утром на тихую площадь и поймешь: какой-то жестокий волшебник украл июнь.
чувствуешь? губы заходятся в рваном крике. секунда - и я вроде бы даже и не был нигде. я умею теряться, как мой чёрный Cricket. мне бы только - прошу - не понять, что это уже предел.
на равенстве губ основаны письма о главном. без этого каждый ложью подменит сон и опоит. и под пульсацию нот мелодий времен Иоганна всё вдруг порушит мелочь. как птица, влетевшая в Боинг.
скатерть усыпана черными пятнами. кофе. так знакомо.. скованный ракурс из памяти вырежет останки пейзажевы.
как бы исчезнуть, если в балконах закован? как бы исчезнуть, если закован заживо?!
мой безумный мир засыпает под хохот трамвая. кто-то скрутит в одно параллельные дней наших. один вектор. единственный путь. одна прямая.
лишь бы не расплескаться по ветру как сотни чёрных ромашек.