Паша из Харькова, родом из Липина Бора, нам Киммерфельда поет, хитро щуря глаза. А за спиной у него начинаются сборы: если по поводу выпить - я, в принципе, - "за"! Но земляка прерывать не охота, хоть тресни. Ладно уж, выпьем попозже, от нас не уйдет! Что и ценю в представителях авторской песни - пьющий, мятущийся, но терпеливый народ...
Курим, сидим, подпеваем - пока что шутейно. Но не взирая на сухость во рту у людей, Паша из Харькова вдруг перешел на Дикштейна, а у Дикштейна песен - как в море сельдей. Паша, послушай, ведь с выпивкой жить интересней! Но он не слышит меня, он поет и поет. Что не люблю в представителях авторской песни - пьющий, но слишком уж много поющий народ...
Паша из Харькова верит, что сила искусства может сломить пресловутую тягу к питью. Сколько в его исполнении трезвого чувства - будто он - ангел из сводного хора в Раю. Паша, кончай, ты - не ангел, не божий наместник! Видишь: напротив тебя - перекошенный рот. Что и боюсь в представителях авторской песни - пьющий и изредка в морду дающий народ...