И стою. И дрожь в жилах осенним листом бьётся,к солнцу тянет руки полупрозрачные. Что же подруга синевою своих глаз яблок щуришься, примеряешься? — боль тебе имя, знаю. А вокруг змеем поднебесным пляшет , кружит хороводы племя бесцветное. Разрывает рты улыбка притворная, ложью , словно блесною подловлена. В груди ревёт, скоблет и плавится сердце, мышца ретивая. На краю вьюги, у самого берега, отдыхает тело моё бренное, в коем я остаюсь и сейчас. Ноги , ступни мои несущие, без движений — ждут. И стою в облаке, обжигающей мёрзлой вате тумана, выпуская свой изо рта. И не хочется думать о празднестве , но сволочь мысль зиждется. Ни лица вокруг, одинокое столпотворение пустоты сгустившейся. И крылья наружу свободной участи требуют, но неволен я от земли отрываться. Одиночество полу исправное. Не втянуть мне корабль свой на брега постулатные, только цепь по земле звонко дребезжащим эхом катается. Якорь надежд в иле мёрзлом средь ледяных снов потерянный, не вернётся уж — не вернётся. Голос хриплым остатком вырвался и запел в натянувшийся мир. Что желания мои?! Не слыхать уже... А вдали зерцалом видеться опустевшее и безлюдное. Всё прекрасно мир ярок и безудержен, только надо ли мне оно - нужно ли? На колени в молчание притянул снег в объятия. Не стоит на месте жизнь полумесяца, обитает ещё надёжное. Не ужели так сложиться. И стою на причале цепью прикованный. Корабли уплывают сотнями, странных взоров палубы множатся. Кто смеётся, а кому просто не можется...Нет корабля у моей души с руками полупрозрачными. И посмеюсь над собою бессильно рухнувшим, в одичалой ярости. Нет, мой друг, не сгорел ты ещё. Нет ни толики давней усталости, дотяну цепь в моря уходящую. Я не феникс - из пепла не взращенный. И подальше коней бы запряженных! Остаюсь серым льдом закаляясь. Кем был — тем не останусь я. И листом дрожащим, хрупким шелестом не затянется рана горькая, только волей и проведением с ладиться. И стою. И дрожь в жилах осенним листом бьётся,к солнцу тянет руки полупрозрачные.