Я не знаю, какая строка обернется последней, На каком из аккордов ударит слепая коса, Это вы – короли; я – наследник, а, может, посредник, Я – усталое эхо в горах. Это вы – голоса.
Перекрестки дорог – узловатые пальцы старухи, Я не знаю, какой из шагов отзовется бедой, Это вы – горсть воды; я – лишь руки, дрожащие руки, И ладони горят, обожженные этой водой.
У какого колодца дадут леденящей отравы, Мне узнать не дано, и глоток будет сладок и чист, Это вы – соль земли; я – лишь травы, душистые травы, Вы – мишень и стрела, я – внезапно раздавшийся свист.
От угрюмых Карпат до младенчески-сонной Равенны Жизнь рассыпалась под ноги звоном веселых монет, Вы – горячая кровь; я – ножом отворенные вены, Вы – июльское солнце, я – солнечный зайчик в окне.
День котомкой висит за спиной, обещая усталость, Ночь укроет колючим плащом, обещая покой, Это вы – исполины; я – малость, ничтожная малость, Это вы – гладь реки; я – вечерний туман над рекой.
Но когда допою, докричу, отойду в бездорожье, Упаду, уроню, навсегда откажусь от всего, Вас – могучих! Больших – вдруг охватит болезненной дрожью: Это он, это мы, и какие же мы без него… *** О пощаде не моли -- не дадут. В полный голос, немо ли -- не дадут. Божья мельница, мели Страшный суд! Дайте сдохнуть на мели! -- не дадут.
Хочешь жалости, глупец? -- не дадут. Хочешь малости, скопец? -- не дадут. Одиночество в толпе. В ските -- блуд. Хочешь голоса, певец? -- не дадут.
Разучившийся просить -- не прошу, Без надежды и без сил -- не прошу. Шут, бубенчиком тряси! Смейся, шут! Подаянья на Руси -- не прошу.
Кто не с нами, значит, враг, -- говорят. Кто не плачет, тот дурак, -- говорят. Вольны соколы парят По три в ряд. Мне бы вскачь, да тут овраг, говорят...]