Июль был смугл, но август бел, и белы были сны. Весь мир бледнел или седел, как будто белены поел. И было нам не по себе от этой белизны.
Как приведение бела, прикрывшись скатертью, ты, кошкой выгнувшись, спала, и просыпаясь, мило зла, проклятья комарам слала, смешно и матерно.
Во сне кружилась голова, и что-то давнее... Дышала ты едва-едва, нещадно растрепав диван, вчерашний выветрив дурман своим дыханием.
Ладонь твоя мою звала, как птица ищет корм, как жаждет дождь иссохший злак, я руку дал, хоть ты спала, свою ладонь в мою вплела и нежно, и легко.
В беспепелье тобою выжжен, вживался в трепет глаз. В любви тобой - в болотной жиже, в любви твоей - в небесной выси. И в линиях судьбы и жизни стекался пот у нас.
От ветра дым паникадильный проник в раскрытое окно. А птицы по столам ходили, и наше выпили вино.