То ли правду рассказали, то ли байки бают: В XIX веке — эт прямо не то, чтоб встарь — Жил у нас здесь в станице на Кубани Судьбой славный, с виду — самый обычный парень. Прилично жил он — по тем ещё обычаям: Знаки отличия носил, звание сотника, лычки И хата в Тбилисской, и поле, жена и ребятишки, По имени–фамилии его знали как Андрей Гречишкин. Обычное задание в начале мая: «Выдвигайся, мол, с сотней в дозор дальний». Сорок всадников переплавились вплавь И растаяли в крае степном... Час ранний. Затихли звёзд песни, они прошли вёрст десять, Двигался строй тесный тихо — без слов и песен: Топот копыт, столп пыли летит по дороге, Огромное и немое, как кит, чувство тревоги. И повстречал отряд черкесов бойцов в тысячу: Спешились, прицелились, не мешкая, первые выстрелы... Горцы опешили — дали залп, пали убитые, затишье... Черкесский князь выехал навстречу им. И узнал Андрей в том последнем Булата — То был кунак его, что на Кавказе больше брата: — Здравствуй, Андрей, не так бы нам свидеться надо. — Богу известно, как надо. — Что ж, твоя правда. Вам сдаться следует — других шансов нет, Ступайте в плен, никто не тронет вас — на правах друзей. И встретились два взгляда братских полные печали... — Отвечай же... Усмехнулся Андрей. — Ты знаешь ответ. Вернулись к своим, и сотник провозгласил — Нужные фразы вбил в души — фразы силы: О том, что нет страха в войнах на Руси, О том, что выбор — или драться насмерть, Иль с позором уйти... Про детей, стариков говорил и говорил про присягу, Про горцев соседних народов смертоносную отвагу... О том, что кабы не турки проклятые — Им не биться с братом–черкесом и том, что здесь все слягут. Утирая слёзы, казаки резали горло лошадям, Стянули их вокруг в редут... и атака грянула: С шашками наголо, церберы–ружья рявкали, Снова и снова падали войны в жестокой схватке той... И час стоял редут... и стоял он два, И часть малая в живых, и на ногах едва... И кричал Джамбулат сквозь липы: — Андрей, Богом кляну, остановись! — Не я и не ты начал ту войну. Прорвались внутрь... и резались жестоко, Как звери... молча, грудь же в грудь. И через сутки утром было трудно трупы опознать русским, Но тут не в этом суть... И Джамбулат привёз домой две сотни мёртвых, Слава пошла о казаках и мужестве твёрдом. Сейчас всё стёрто в веках, и сейчас толком Никто не сможет сказать — думал как долго... Думал кунак о чести, думал о чувстве долга, Думал, что если всё бросить так, то где здесь гордость... Воспели в стихах поэты поступки этим подобные: Май был, кружили орлы в небе грозном, чёрном. Ночью с глазами влажными сидел у колыбели детской, Поцеловал жену спящую, помолился, оделся. Князь в чине простолюдина в край местный На заставу казацкую поехал неспешно. И в бою дерзком неравном пал с честью, И опознали его, и горевали со всхлипами черкесы... И стояли потом рядом на соседних местах: Могила с полумесяцем и могила с крестом.
После того, что было между нами, Разве можем мы стать врагами? Нам путали карты и турки, и Штаты, Но брат с братом всегда связаны сердцами.
После того, что было между нами, Разве можем мы стать врагами? И турки, и Штаты нам путали карты, Но брат с братом всегда связаны сердцами.