II. День. Владимир И друг мой, спившийся трубач, мне на губах его играет. Владимир В стыки шалый трамвай, словно в медь языком, И ударилось – день, и откликнулось – Дон. Бусы звона рассыпались в тень под мостом, И Ростов зачерпнул эти звуки бортом. Город к влаге причальной губою приник, Будто с барки рыбак наклонился и пьет, И я к этому так изумленно привык, Как к тому, что мой друг безголосый поет.
Он ногами стучит, как на марше отряд, Как пехота на марше ногами стучит, И с неструганных струн запятые летят, Запятые, как знаков басовых ключи. Он слагает ногами мелодию дня, И я, черную зависть свою закусив, Наблюдаю, как словно крестом осеня, Делят взмахи на такты знакомый мотив.
Я же Генделем бредил и Бахом скорбел, И не верил браваде надраенных труб, Что ж сегодня святые мои не у дел Перед этой смеющейся музыкой губ? Оттого ль, неумело так путая шаг, Отставной барабанщик той самой козы, Я шагаю – бесплотный портфель да душа – Постигая гармонии медной азы? И до завтра я верю – основа основ – Этот марш, этот марш, остальное – к чертям, А иначе, к чему же Володька Ершов На губах мне выводит: "Та-па-пам, та-пам, там-па-пам !"