Звякнет узда, заартачится конь. Вспыхнет зарница степного пожара. Лязгнет кольцо. Покачнется огонь. Всхлипнет младенец, да вздрогнет гитара. Ах, догоняй, догоняй, догоняй... Чья-то повозка в степи запропала. Что же ты, Анна, глядишь на меня? Значит – не я... Что так смотришь, устало? Что же ты, Анна, – цыганская кровь! – Плачешь с раскрытыми настежь глазами? Стол собери, да вина приготовь: Будем смеяться, и плакать над нами. Боже мой, смейся! Я смех пригублю – Горестный смех твой – единственный яд мой. Плачь, боже мой! Я другую люблю, Вечно, до смерти, всю смерть безвозвратно. Боже мой, плачь – это я отворял В ночь ворота и гремел на пороге. Что-то искал, что давно потерял, И не в конце, а в начале дороги. Ну, догони, догони мой фургон. Что же ты, Анна, так смотришь, ей-богу? Вознегодуй на постылый закон И разверни за оглобли дорогу. Боже мой, смейся! – легла колея В два колеса, так привычно и странно... Пыль в полстепи – это, видимо, я. Женщина плачет – то, видимо, Анна.