Cradle of Filth "In Grandeur and Frankincense Devilment Stirs"
Среди солнечных бликов парим в вышине, Сквозь прозрачные воды мы видим на дне, Как резвятся морские народы. Их хвосты серебро, голоса их струна, И стремительно бьется морская волна О дворцовые своды. Чародей Ниээлар в сеть русалку поймал, Красоты неземной, с бирюзовой копной Дивных длинных волос… Дочь морского царя Умоляла: «Меня Отпусти в благодатные воды!» Но сказал Ниэллар: «В сеть тебя я поймал, Красоты я такой никогда не видал. Я тебя заберу, Будешь только моя, Сквозь большое стекло буду видеть тебя… Каждый день ты позволь Любоваться тобой…» «Знай: Владыки морского любимую дочь Обрекать на неволю - ошибка твоя! Мой отец никогда не оставит меня»…
Песня оборвалась, словно волна в своем беге натолкнулась на гранитную скалу.
- А что было дальше с Ниэлларом и русалкой, - спросила, возвращаясь к реальности, Лирэя.
- Ему помог друг.
- И чародей получил свою возлюбленную?
- Да.
- Тогда спой об этом.
Я запел, хотя в глазах у меня засеребрилась морская соль.
- А Владыка Морской, потеряв свою дочь, Взвился бурей, разгневался штормом, И наслал он грозу в очень темную ночь. Под дождем не страшна уже суша ему, Он пришел отомстить…
Воспоминания нахлынули на меня с новой силой. И кулаки сами сжались от вновь переживаемых эмоций.
- Грустная и красивая песня, – сказала Лирэя. – Но кто же победил: Владыка или чародей?
- Морской Владыка оказался более сильным волшебником, чем Ниэллар, вздохнул я. - И в жизни, в отличие от песни, суша не была ему помехой. Ни ему, ни для его темных дел. И причиной их вражды была не только русалка. Она сама сбежала к Ниэллару от отца. Ее душа была такой же светлой, как душа Ниэллара-чародея. В жизни все оказалось гораздо трагичнее, чем в песне. ... Тогда я не знал, что чудовищное заклятие, поразившее его, сотворил он сам.