Мы катили в вагоне в дорожной пыли Под веселую песню колес По поверхности маленькой круглой земли, Чтоб изъездить ее вкривь и вкось. Кто курил, кто дремал – третьи сутки в пути - Кто задумчиво к стеклам приник… Лучше голову высунь – там ветер свистит, Позади только рельсы одни,
Потому что наш город уехал назад: Он, трудяга, решил отдохнуть - Посидеть на Монмартре, смотреть на закат, Без людей, кофеечку глотнуть. Этот поезд несется, как солнечный свет, Заправляясь водой дождевой, И ворона на ветке посмотрит нам вслед, Словно в курсе, качнет головой.
Мы сначала хотели попасть на восток К океану, где солнце встает, А оттуда - куда-нибудь наискосок И куда уж потом занесет… Пограничник сказал: "Вам, ребята, нельзя: Вы без визы и без паспортов… Но езжайте: за вас поручились друзья, Семь собак и двенадцать котов".
Мы промчались, как сокол по дикой степи, Обгоняя оленьи стада, До Великой стены, в Шао-Линь и в Пекин, Вдоль по Дао, куда-то туда… Пьяный мастер поил нас сливовым вином - Даже сам перепил сгоряча; Нам преподал урок без деяний, без слов: Два часа на прощанье молчал.
И, представьте, еще не успело стемнеть - Мы под сакурой с чашкой сакэ Под весенней луной, возле сада камней, Будто Будда, почти налегке… А рассвет мы встречали уже на Хонсю, Возле Фудзи поели лапши; Красный диск, озаряя Японию всю, Звал японцев на службу спешить.
Саенара, сэнсей! Ведь и нас заждались - Нотр-Дам, Колизей, Парфенон… И тогда мы на запад стремглав понеслись, Где в тумане белел Альбион. Поезд шел, как часы, сколько надо - стоял, Там, где надо - гудел, и старался, как мог; И мы прибыли на Черинг-Кросский вокзал, И успели как раз в файв-о-клок.
И, когда мы сошли, нас встречали друзья, Семь собак и двенадцать котов. Поезд свистнул и тронулся, прочь увозя Тех, кто дальше был ехать готов. Ветер гнал на закат своих белых овец, Машинист улыбался ему… Он вернется в депо, и дороге конец, И билеты уже ни к чему.