Григорий Бакус - ЧЕЛОВЕК_ЗВЕРЬ_ДЕМОН. Доклад на 4 международной конференции Демонология как семиотическая система (16 июня 2016 года) | Текст песни и Перевод на русский

• Тексты песен
• Григорий Бакус
• ЧЕЛОВЕК_ЗВЕРЬ_ДЕМОН. Доклад на 4 международной конференции Демонология как семиотическая система (16 июня 2016 года)

Ich war nur mit der Gestalt ein Mensch, und mit dem Namen ein Christenkind, im übrigen aber nur eine Bestia! – эта фраза Симплиция Симплициссимуса, персонажа одноименного романа Гриммельсгаузена, звучит на фоне ужасов тридцатилетней войны. Вокруг бушует настоящий круговорот ничем не ограниченного насилия, который включает разорение родной деревни героя, потерю им ближайших родственников на фоне бесконечного карнавала убийств, истязаний и грабежа. Разгул насилия аннигилирует представления о божественном, порождая у читателя ощущение, будто в этом мире не осталось места для чего-либо чудесного, сверхъестественного, волшебного. Вместе с тем, на фоне вышеописанных событий на протяжении нескольких глав длится вычурная и претенциозная интрига, суть которой заключается в способности главного героя видеть самые неожиданные образы при столкновении с миром явлений обыденной жизни. Так, спасаясь из разоренного солдатами дома, Симплиций сталкивается с отшельником, в котором «опознает» волка, а тот, в свою очередь принимает Симплиция за демона, а в обстоятельствах встречи угадывает известный агиографический сюжет – искушения святого Антония. Так в вымышленном лесу на страницах популярного романа встречаются отшельник, кажущийся волком и «в остальном же сущий зверь» (im übrigen aber nur eine Bestia!) в человечьем обличье (mit der Gestalt ein Mensch) и наречённый по имени христианином (mit dem Namen ein Christenkind), который также кажется демоном. Гротескная пара взаимообусловленных образов вступает в сложную игру на фоне вполне реальных ужасов тридцатилетней войны.
В этом ряду стоит также отметить известную гравюру Лукаса Кранаха Старшего, изображающего оборотня в виде человека в лохмотьях, который на четвереньках убегает в лес из разорённой усадьбы, унося в зубах ребёнка. Кого видит хозяйка дома и остальные дети – человека или волка – нам неизвестно, но примечательно, что в этом сюжете художник сообщает зрителю самим изображением, что оборотень – это именно человек, который ведёт себя подобно хищному зверю. По «пути следования» главного «героя» гравюры лежат разрозненные части человеческих тел, которые (равно как и уже упомянутая нами ранее добыча – ребенок в зубах), указывают на серьёзность действий человека, возомнившего себя волком. В этой серьёзности и заключается главное отличие в понимании образа оборотня автором изображения от ироничного иносказательного текста «Симплициссимуса», однако есть нечто, сближающее их, а именно – отказ от идеи реальности перевоплощения в зверя. Реалистичная в своих деталях гравюра, как и роман, демонстрируют нам общую установку на то, что подобная трансформация в действительности невозможна.
Возможность изменения облика с человеческого на звериный, равно как и реальность подобной трансформации обсуждается также в демонологических трактатах к. XV в., для авторов которых описываемая проблема является лишь одним из проявлений зло-намеренного колдовства (maleficium). Примечательно, что в качестве объяснения подобных случаев в них приводится достаточно сложная логическая конструкция, основывающаяся на возможности демона воздействовать на чувственное восприятие человека. Изменение облика человека посредством волшебства неоднократно обсуждается в Malleus Maleficarum на примерах, полученных как из книг, так и от личных знакомых авторов трактата – таковой, например, является живописная история юноши, превращённого в осла некой колдуньей на Родосе, пересказываемая в «Молоте ведьм» со слов братьев-рыцарей ордена святого Иоанна (ex militaribus fratribus ordinis sancti Ioannis Hierosolymitani). Однако наиболее интересным является опыт объяснения проблемы Ульрихом Молитором, автора трактата De laniis et phitonices mulieribus. Возможность изменения человеческого облика посредством колдовства обсуждается в третьей главе текста, построенного по принципу диалога реально существовавших исторических персонажей. Дискуссию начинает эрцгерцог Сигизмунд Габсбург, озвучивающий положения епископского канона. Осторожно возражает бургомистр Констанца Конрад Шатц, ссылаясь на авторитет историографов (historiographos), - этим понятием Молитор устами своего персонажа со ссылкой на Лактанция обозначает поэтов, писавших «истории» (Lactantius ait poetas Historias scripsisse). Среди прочих источников информации здесь появляется восьмая эклога «Буколик» Вергилия, где идёт речь о царице Цирцее (Circe Regina künigen Circe), превратившей в зверей различных видов спутников Одиссея (Улисса) «и одного в волка, другого в осла, третьего истинно же во льва» (in animalia diuersarum specierum conuersi sunt vnusque in lupum, alter in asinum, alius vero in leonem). Немецкий текст даже более интересен тем, что не совпадает буквально с латинским вариантом – «они превратились в иные формы и образы, один - в волка, другой - в свинью, третий – во льва» (wurden sy verwandlet in andern form vnd gestalt ainer zü ainem wolff. der ander zü ainem schwein (sic!). der dritt zü ainem löwen et c.). В подтверждение правоты античного (языческого) поэта Шатц приводит точную стихотворную цитату из «Утешения философией» Северина Боэция(в немецком тексте даётся пересказ), следом идут примеры из «Золотого осла» Апулея (с

Григорий Бакус еще тексты