Он весь во тьме, он видит только згу - Згу под дугой! - он полую глазницу Безумия наставил на станицу, На дрожки наши, и библейский страх И гнев дрожит в пустых его глазах. А я глядеть без страха не могу, Как шарит он раздавленной рукой Сам - весь в дугу - горбатый и кривой, Забытый во безумии, как в штольне, Пустой, как ржавый крюк на колокольне, Пустой, как зга под нашею дугой. А я глядеть без страха не могу, Как жалобно он ищет колокольцы И колокол, который комсомольцы Перед войной разбили на снегу.
Он слышит звон, но видит только зги. Он хочет пить, но там клубятся птицы! Он должен отогнать их от криницы Набатом! - потому что он боится. Его в гестапо били на границе... Потом в ГУЛАГЕ выбили мозги...
И он безумный взгляд в меня уставил, И он сипит безумное совсем: - Адольф, партайгеноссе, где твой Рэм? Партайгеноссе Сталин, где твой Авель?