ЧАБРЕЦ В смиренье тягостном влача асфальт, налипший на подковы, влача обноски и обновы, я, было, умер сгоряча... Но был у города конец. И кровь слилась с древесным соком – я горло жег зеленым током, зеленый хрупая чабрец. Еще гортань была в огне, когда со страхом пилигрима я чуял, как неистребимо язычник деется во мне. О, я не знал, слетая с круга, как хрип с пластинки шансонье, что петь мне звонко и упруго, что мне играть на тетиве! Возьми мой кашель перочинный и возврати, моя земля, гортанный хохот лошадиный и плач гортанный журавля! Пусть эта боль на боль похожа... Пусть. Я согласен онеметь, пока сползают слизь и кожа, и нарастают сталь и медь.