Если я, брат, умру в Провинции... Это лучше, брат, чем в Освенциме. Обещать не могу - но в принципе, если к этому будет тенденция. Не в больнице - тогда в милиции есть кому довести до кондиции. Не милиция, так интеллигенция... А весной здесь почти Венеция.
Если мне суждена жизнь в Провинции... Это лучше, чем смерть в Освенциме. Где ж ты, жизненная позиция? Из амбиций только эрекция. Улететь бы куда, да не птицы мы. Не во Франции мы, в Провинции. Жизнь нам видится как ретроспекция... А весной здесь почти Венеция.
О как слог твой, Провинция, выспренен! Как пусты по ночам твои улицы! То в них слышно, как хлопают выстрелы позапрошлой еще революции, то в них грянут работы строительные, то система рванет отопительная. Где спасительная санинспекция! Говорю, здесь почти Венеция.
Комсомольцами перепаханная и правительствами перетраханная, Ты вот-вот разродишься Пушкиными между Плюшкиными и Ватрушкиными - в этих улицах, здесь, где по глупости жизнь кончается вместе с юностью. И по Пушкинской мы с товарищем не куда-нибудь шпарим - на кладбище.
Только улочки твои безобразные через все идут полушарие... Где вы, девочки наши разные-разные, где глаза ваши, карие-карие? Бритва папина, мамина талия, где пластинка «мэйд ин Италия»? Красный галстук, черемуха белая...