Серой впалою щекой упаду в подушку, В клетке золотой щегол продал свою душу. Щеголяет, глотку рвет, а в груди-то пусто. Сам себе всё время врёт, оттого и грустно.
За бедой опять беда, треснула посуда, Перевёртыш-календарь обманул, паскуда. С днём рождения! — кричу, а он мне Именины!, Вверх тормашками лечу коридором длинным.
Припев Эй! Богу богово, а мне, убогому, — долю свою влачить. Пей, коли в дом зашел, всё будет хорошо, выпьем, да помолчим. Выпьем, да помолчим.
На вспотевшей простыне просыпаюсь утром, Стало вдруг непросто мне жить на свете мудром, И не высохнуть никак наволочке мокрой, От звонка и до звонка отбываю срок я.
Повалила буря лес – на осине ясень, Королям без королевств до сих пор неясен. Этот грёбаный ответ, на вопрос Что делать То ли красить в чёрный цвет, то ли, ска, в белый!
Припев Эй! Богу богово, а мне, убогому, — долю свою влачить. Пей, коли в дом зашел, всё будет хорошо, выпьем, да помолчим. Выпьем, да помолчим.
Соло.
Так проходит день за днем, год летит за годом. Вздрогнем тихо, отойдем — вот она свобода. Лязг оконных двух щеколд, ангелу послушный, — Я взлетаю, и щекой падаю в подушку.
Припев Эй! Богу богово, а мне, убогому, — долю свою влачить. Пей, коли в дом зашел, всё будет хорошо, выпьем, да помолчим. Выпьем, да помолчим.
Эй! Богу богово, а мне, убогому, — долю свою влачить. Пей, коли в дом зашел, всё будет хорошо, выпьем, да помолчим. Выпьем, да помолчим.