За песчаным перевалом смерть не будет мгновенной. Ребенок десяти лет расстреливает пленных. В этом оазисе песок годами раскалён. И с самых пелёнок мужчина окован войной племён. Деревенская площадь среди собравшихся сотен Он видел, как срубают головы дядям и тётям. В четыре года не боявшийся смерти — кого там — Колыбельная звучит гулом военных вертолётов. В этих местах не выживали без ножа за пазухой. Боялись только солнца, дождь не справится с засухой. Малыш захочет есть, еду не принесут нам. Папа с друзьями ограбит фуры и торговые судна. Зажигательная смесь, две обоймы в ранце, В свои шестнадцать он кружит танец среди повстанцев. Дитя своего мира, навыки, азы. Ему Вселенная преподала особенный язык. На этом языке иначе будет имя Бога, От него далеко твои хорошо и плохо Для тебя он зло, для себя он светлый рыцарь, И ты бы был таким же, случись тебе там родиться. Где грань? Кто расставит точки? Зима укроет новые скелеты в почве. Ты можешь его застрелить пока не поздно, Но это не поранит мир, который его создал. Пришла зима…
Припев 2 раза Я снаружи истерзан, изувечен внутри, Столько колото-резаных с двух сторон. Посмотри на меня! Почему божьи лица безмолвно кричат так? Посмотри и скажи: \"На ноже нет моих отпечатков.\"
Второй Куплет: Нам давно уже пора выключать Эту старую небылицу о своей голове на плечах. Никто из нас этому шатлу не пилот. Среда прописывает программу в корневой каталог. Ребёнок, выращенный зверем, Никогда не станет уже человеком. Гордость вспенилась в это трудно поверить. В реальности Маугли не герой, но калека. Жадные до жира на сердцах управленцы, Войны овощей в пределах одной клумбы, Наркоманы, детоубийцы, извращенцы. Всё это дело рук наших собственных джунглей. Снова чья-то дочь или чей-то сын Слетают со строго накатанной полосы. Все вокруг морщатся, сдерживая рефлексы рвотные, Своим велят держаться дальше от этих животных. Маугли не знает ни слёз, ни смеха, Питается грызунами и яйцами в гнёздах. Всем, кто бы на него поглазеть ни приехал, Кажется, что они и был зверёнышем создан. Наш вид от мира вокруг не отделим. Мы только чистый лист, бесформенный пластилин. Что наши бортовые самописцы будут беречь? Собачий лай или человеческую речь?