Женщина женщину ненавидела томно, пальцами ненавидела, кулаками, коленями, они жили через три дома в разное время. Женщина женщину имела в подъездах,
в кафе у станций, в чулках и мяте, поцелуи - всегда железные и в мятых платьях горгоны. А знаете, женщинам не нужны иконы, виньетки, минеты, баксы. Женщинам нужны тела авансом, души позже, когда утихает зябкая дробь ударных сердца, разъедающая селитрой кожу. Женщина женщине читала стихи, закатывала истерики, потом, кстати, не обязательно мириться в кроватях, вообще много необязательной чепухи. А когда она зарывалась пальцами в мякоть, прикусывала губу, замирая в ознобе, я бы не смог крикнуть женщине хватит, чтобы они не смогли напиться всей влагой, источаемой из них мирой, господи, это же надо было такому случиться, чтобы не хватало и целого мира, и целого моря - чтобы потом напиться, когда так хочется раствориться, смыться, стереться, выгравировать пунктиром "Я так боюсь от бремени разрешиться, я так боюсь когда-нибудь излечиться, я так боюсь забыться или попросту забыть". Они иногда друг друга били как только женщины умеют бить, так, чтобы пусто было, проклято место, которым еще б любить. А потом - в ванной целуя грудь пахнущую парафином и щелочным мылом, повторять снова - главное не забыть выбить себе, выбелить и набить день, когда не враги, не врачи, не убийцы - она меня пристрелила, за то, что она видела немочь, заполучив меня, зарывшись ужом в мягкое небо ила, когда она меня так навязчиво отлюбила. Женщина к женщине больше не приходила. Они жили в разное время через три дома. Сначала - каждый день бил в ее темя, потом наступила кома, состоящая из кухни и пары комнат, и пара в морозный воздух. И пора бы уже, и вот. Но вечером в морозных и пьяных звездах она видит женских кистей метаморфозы, словно Ван Гога любви и секса. И пишет письма в улицы молчащий рот, и в этих полуобнаженных текстах женщина женщиной и живет. И иногда в постели ли, на работе, в тиши квартиры, в глотке вокзала так помнятся пальцы, фаланги, ногти выкрашенные в пошлый алый. И как ее иногда бывает немного до смерти мало. (Самое главное не расскажу, и так много, того как она ласкала - жуть!)