мысли падают на жернова, тонут в вязкой слизи воспоминаний каждый автор своей жизни уже новатор в одиссее любых начинаний он как сценарист и актер идеален на его сетчатку снимает внутренний вуди аллен влажные перипетии субъективной драмы, изношенной, как улыбка администратора в общепите как кеды хипстера, что каждое утро уезжает в питер внутренний феллини как свидетель того, что вы спите, он ждет своего часа, чтобы пустить титры, улыбнуться, сказать шалом, сказать, что все проходит вот и это прошло, поделиться тем как трудно быть богом как это неловко, иногда стыдно, столько работы и конца этому не видно ведь время это продолжение памяти, тех, кто мнит себя чужими в природном орнаменте.
рим только перевалочный пункт на всех дорогах, мелкая станция где-то в глуши, выгоревшее пастбище для двуногих, где ложаться костьми за гроши, но стоит отжившему телу остыть, тебя с любовью примет бескрайний океан пустоты
говорят, оператору всегда сопутствует удивление, тому как, вынашивая на плечах тяжесть атмосферного давления иные до конца сохраняют прыть в своем мужестве быть. вечные бойы авангарда до последнего биения микарда надеются, что однажды жизнь встретит их криком "виват!" и оловянные солдатики, уставшие воевать увидят, как их печаль после двенадцати обернется тыквой, как сгладятся окопы морщин как сухпай мамкины заменят борщи как слезет змеиной кожей их старый мундир и на прощание руку пожмет командир но на деле каждый из них обречен и воля режиссера здесь не причем просто такова драматургия большого взрыва как иначе заставить зрителя плакать навзрыд?