Рабби Эзра де Кордоверо, (Это имя давно забыто) Шел на площадь во славу веры В размалеванном санбенито. А дорога вела от порта – Каравеллы и кабаки. И вослед поминали черта, Суеверные моряки.
Он чуть слышно звенел цепями, О пощаде просить не смея. А потом поглотило пламя Обреченного иудея. И не выдержав отчего-то, Тихо молвил: "Шма, Исраэль..." Капитан испанского флота Дон Яаков де Куриэль.
Он рожден был в еврейском доме, Окрещен был еще мальчишкой. Ничего он не помнил, кроме Странных слов – да и это слишком. Ни злодея, ни супостата В осужденном он не признал. Он увидел в несчастном брата И прощальный привет послал.
Что за игры – паук и муха? Благородство – и без награды? И молитва достигла слуха Инквизитора Торквемады. И опять палачу работа: Шел, с усмешкою на устах, Капитан испанского флота В санбенито и кандалах.
Рев раздался, подобный грому, Грохот, будто на поле бранном: Моряки, накачавшись рому, За своим пришли капитаном. Разбежались монахи, хору Спеть "Те Деум" не стало сил: Разношерстную эту свору Будто дьявол с цепи спустил!
Нет отчаяннее ватаги! Не страшились свинцовой вьюги, И кастильские сбросив флаги Добрались они до Тортуги. Он с молитвой смешал проклятья, Под картечи шальную трель. Месть раскрыла тебе объятья, Дон Яаков де Куриэль!
...Как-то вечером, после боя Он задумчив стоял у грота, Разговаривал сам с собою. Он шептал: "Хороша охота... Только ночи мои пустые, Поскорее бы новый день..." Услыхал он шаги чужие И увидел чужую тень.
И спросил он: "Ты не был с нами Ни в Сант-Яго, ни в Да-Пуэрте?" Незнакомец сверкнул очами И ответил: "Я – Ангел Смерти! Сделал ты океан могилой Всем встречавшимся на пути. Ты молился с такою силой, Ты заставил меня прийти!
И хочу я сказать по чести, Хоть душе твоей будет больно – Я помог этой жаркой мести, Но теперь я прошу: "Довольно!" Я с тобою был не однажды, Книгу Смерти с тобой листал. Утоление этой жажды Невозможно – а я устал".
Он оплакал свою подругу – Шпагу, сломанную у гарды. Без него ушли на Тортугу Каравеллы его эскадры. "Забирай меня, гость проворный! Я остался на берегу!" Но потупился ангел черный И ответил: "Я не могу..."
Он омыл в океане руки, Сшил одежду из парусины. На борту турецкой фелуки Он добрался до Палестины. Дуэлянтом, бретером, с целью Бросить вызов, послать картель – Так ступил на Святую Землю Дон Яаков де Куриэль.
И, раввина найдя святого В синагоге старинной, в Цфате, Пожелал он услышать слово О прощении иль расплате. И раввин отвечал: "Посланник Мне поведал – из Высших стран: Не осудят тебя, изгнанник, Не простят тебя, капитан".
Слово режет подобно бритве, И душа поддается горю, Он все дни проводил в молитве – Но ночами спускался к морю. Жизнь, раздвоенная тоскою, Не плоха и не хороша. Может быть, потому покоя Не находит его душа.
Он является в лунном круге – Неподвижен, одежды белы: Не идут ли за ним с Тортуги Быстроходные каравеллы? Пять веков, каждой ночью лунной Из-за тридевяти земель Ждет корсаров своих безумный Дон Яаков де Куриэль...
Дон Яаков де Куриэль, марран, офицер Королевского флота, затем – пленник инквизиции, затем пират, а в конце жизни – отшельник, – похоронен в Цфате. Его могилу можно видеть и сейчас, недалеко от могилы святого рабби Ицхака Лурия Ашкинази. Последний потомок Куриэля – Морис Куриэль – ныне живет на острове Кюрасао и занимает пост президента еврейской общины этой голландской колонии.