В теплой комнате задыхаются все цветы - черная музыка то ли гудит, то ли пилит. Вижу в ней лекарство от собственной слепоты: посмотри - вот под этой октавой, под ней, не мы ли?
Льдовым облаком, мутным, белым облитый сад, голоса глухие, лгущие, бесполезные... Мои мысли станут болезненной лепкой лица, сетью судорог, мелких складочек и порезов.
Мне клялись покоем заброшенный кинозал и изъеденные ржавым ртом железные буквы. Обходи стороной места, где меня узнал, где воздух клевал нами выпущенный из рук дым.
Февраль корчится двадцать шестым, шумно дыша. Я роняю руки в следы моих уходящих. Эти вмятины греть и в беззвучии разрушать. Снег податливо кривится кожицею хрустящей.
До того живые, что хочется - к горлу нож и свистеть красным хрипом над стихшими их шагами. Эта музыка скоро заканчивается, похоже. Посмотри - а написано кем, не нами?