а внутри еще что-то теплится, что-то бьется. и пускай там давно ледник. а моментами и не верится, что мы вот так бы и не могли. это чуточку paradise. тот поймет, кто хоть видел раз. говорить даже нечего. я приеду обратно вечером. и к нему тихо так, доверчиво в руки, в обьятия без малейшего помысла и понятия. просто такова теперь природа данности и вещей: нет другого мне кислорода абсолютно, полностью и вообще. это слишком тяжелый случай. сам он жгучий, слюна горька. утро делается колючим, раз не рядом его рука. а он злится, когда разбуженный. я простужена, босиком. и на кухоньке неуклюже так кофе делаю с молоком. наше время и его имя делят мир мне напополам. все, что до него, будто в дыме, от зажженных в руках PAll Mall. все, что после - сплошной поребрик, (орнамент "елочкой" под углом). я ему опять свои бредни, про себя-то лишь - об одном: что же, что же ты, мой хороший, смотришь, будто души стриптиз, но молчишь. и в труху и крошево превращаешь наш парадиз? нет, не жалуюсь, но ты, пожалуйста, дай любить тебя без границ. мы танцуем в мажоре вальсы, и я даже не вижу лиц.