воздушные пробки в ушах, первые ласточки подрезающие ход вещей звезды не с чужих слов, а с первого взгляда нежная их дисциплина земля бьется током и мы привстаем, разутые, на полупальцы на месте проталин маршируем бесшумно, бесследно скоро не останется такой одежды, которую ты бы с меня не снимал вот-вот и не станет повода для разговора наступит лучшее время, все утонет в крови друг друга небо станет алым — никто не заметит роскошь мимикрии небо станет голубым — птицы поднимут морды наверх, обомлев мы уже шутили, что черный день — единственный красный день календаря мы еще шутим, что весной будет легче находить тела и давать им прозвища соревноваться — кто больше ко всему привыкаешь, но к чему я никак не привыкну так это к вечной любви, как это так — любить одного потому что больше никого не осталось в живых? это дико, поэтому, когда ты спрашиваешь, что у меня с лицом я отвечаю, что хочу тебя, и блаженно закрываю себе глаза твоими руками
* * * тут любая вещь стоит на своем, прикрывая рану от света и пыли ранит все, что ни возьмешь поближе посмотреть зачем отодвигать с лица спящего виноградную гроздь зачем отворачивать женщину уснувшую у паха возлюбленного тут под каждым перемещением — то, от чего уже не отвернуться как раньше и я стою и смотрю стою и смотрю замерла, теперь и сама закрываю собой такое что нельзя ни тебе ни мне пока я стою, все на своих местах, пыль меня покрывает свет меня освещает, сны меня навещают