Мне будет приятно, если ты завтра Не удалишь мои фотографии, Ведь ты - глашатай своей веры и правды, А я - конспиратор своей эпитафии.
Возможно тебе улыбнулась фортуна, Возможно ты метишь не в глаз и не в бровь. Серебрянноликий Джордано Бруно, Твори меня вновь, твори меня вновь.
Диспетчер о чём-то сказал неразборчиво, Ты улыбнулась, но вышло неловко. Всё было так пафосно, но не нарОчито - Тебе на тусовку, и мне на тусовку.
Они отправлялись за самогоном К соседу, который живёт через стену. Я догонялся догон за догоном, Любовь превращая из раны в гангрену.
Занозу толкая как можно поглубже, И мозг превращая в кусок пенопласта. В апрельской капели, в декабрьской стужи Мне кто-то шептал: \"А может на трассу?\"
Я видел героев квартирных концертов И чудаков в идиотизме. И на зло всем поганным неоэкспертам Я расписался в неофутуризме.
Потом закружило, потом заметало, Разорвало, разбросало останки. Меня отпевали под звук death-metalla, Шуты, наркоманы и куртизанки.
Меня так любили, меня так любили, Пусть мир не спасло, но зато как красиво. Меня закопали, меня позабыли, Раз в год принося сигареты и пиво.
Раз в год принося ко мне водку и хлеб, Втыкая мне в грудь цветок из пластмассы. И плакать навзрыд, и нести сущий бред Передо мной Вам казалось прекрасным.
А ты просто скучаешь - не плачешь не бредишь, И ставишь пластинку - это всё, что осталось. Не стоит, моя прекрасная леди, Ведь ты же вдовой так и не состоялась.
Обесцветит сентябрь траву в огородах, Зацелует по горлу дождём межсезонье. Я обнажусь перед раненным городом И пролечу над ним криком вороньим.
По запаху дыма, по вкусу растения, По образу некой смешной добродетели. Дружище, не думай о том странном времени, Котрому мы - поневоле свидетели.
Я тоже однажды вскрывал себе вены И рвал сухожилия столовым ножом. Ну что ты? Ну что ты, Серёжа Есенин? Не переживай - переживём.
Знать светит на нас солнца луч - рыжий сталкер И в сердце поёт задыхаясь оркестр. Не слушай ты их, да пошли их всех на хер. Скорее на сцену. На сцену, маэстро.