Видно, так повелось: уходить Незаметною в сумерках тенью, Коль не в силах уже сохранить Измочаленных ржавчиной звеньев. Втихаря оборвав якоря, Ускользать гуттаперчевым вором, В утешенье себе говоря: "Ничего, перемелется скоро".
Видно, вышел положенный срок (Эти числа упрямы как дети) И, не в силах унять свой порок, Снова гонят тебя чьи-то плети. Только мельком успеешь взглянуть, И, в глазах ничего не увидев, Где-нибудь будешь тихо тонуть, Всех и вся и себя ненавидя.
Где-нибудь, в окружении шлюх, Клясться вечной любовью до гроба И вести пересчет оплеух (Не забыть, чтоб - где сам, а где - оба). Оправданье найдя для вина, Чтобы истина стала удобной, Щеголять мудростью раввина, Или чем там еще нынче модно.
Что, смешно? Я опять не о том? Я же сам был в числе уходящих. Прошмыгнувшим полночным котом, Гуттаперчивым вором скользящим. Ах, каким был красивым побег. Все по кругу, по кругу, по кругу. В одиночество белое, в снег... Заблудился я в нем, дай мне руку.