Холодным летом после теплого ливня. В пустой кофейне на Проспекте Победы Вас было двое. Ты нудил завывая: «Мол, одиноко, и преследуют беды».
Весь из себя такой задрот-меланхолик. Она подумала: «С ним надо быть вместе». Ее бы мысли прямо Господу в личку, Тебе под задницу бы теплое место.
Снимай, не зевай, снимай черно-белый безумный май. Ты две почты уже взломал, и еще ломай! По следам человеческих стай в метафизический рай. Ты две жизни уже сломал, и еще ломай!
И было лето, были лютики-маки, И были чистые как совесть свиданья. Но надоела, Боже, как надоела! И вот однажды: «Все, давай, до свиданья».
Сама белее колумбийского снега, Предохраняясь безответной любовью, Она ходила за тобой и страдала. Тут все доказано соплями и кровью.
И вроде надо бы домой, и обняться. Но что поделать, тут опять сыто-пьяно. Или хотя бы позвонить, извиниться. Язык немеет от двойного «Чинзано».