Пока ты плясала там па на душе босиком, я ритм ловил и смеялся с икон, но остался внизу, как и прежде, я лишь босяком и догнал, что я все же секом до сих пор. Это цирк – тебе надо удобней усесться, смотри, как я ради сердца, пальцами, тыкая в небо, рвал под тобой облака заусенцем. Я терпеть не могу этот голос из цифр, что вечно звонит. И помни, что я не при чем, так другого поэта в поэмах вини ты. Тебе грустно там: что-то не то, где-то я и в боку что-то сильно болит. И ты думаешь, что индивид, но не так это. Мы с тобой оба теперь инвалиды – высоких иллюзий. Слышишь? Мы накатали на скорости, как на наскар. Те, тайны, которые мы берегли, теперь ходят слухами в сонном плацкарте, где перегар. За окном берега – за ними нам льют прошлое через дозатор, и я по привычке раздал себя всего ближним, словно маршрутизатор. Эти рассказы - не лирика с эпосом, эти рассказы уже книга жалоб. Либо никак не дышать, либо сам, в одного, забывая, как рядом дышала в ритм. Я, ты, дым, будто яд - это вечный бесцветный клише-колорит. И, будь тут еще тысячи образов, этот всегда о многих вещах говорит им.
Не проси меня стать другим, я пишу наше «завтра» вновь от руки. Не проси меня стать другим, я итак в свете рая уже начертил круги.
Пьяный. Небритый. Помятый, как галстук, стянувший мне горло гарротой. Пру поутру на работу и кого-то это бесит, как по стеклу когда водят железом. Или за нос. Иллюзорный мир будет принять попроще. Поднимайте занавес и пусть глаза софиты слепят нам. Теперь меньше многоточий у нас стало во фразах. Как сумасшедший филолог, запятые перебрал до точки. Или гений - Бродский. Налегке, и бог с ним. Вдалеке те минуты, когда общий почерк на двоих был с ней, а слова сами складывались в романтичную ересь. И я весь себя без остатка отдал на потеху той музы, но мы с ней не спелись. Так мало добра в моем городе. Так много тебя в моей памяти. Наша постель помнит стоны те. Кем были мы, вы не станете. Ряд этих зданий потрепанных, серых, что вдоль у дороги стоят, как шалавы, видел влюбленных не раз, но почаще дышал от пропойц перегаром. Рано мы поняли, что стимул жить нас не очень прельщает. И вот год за годом тут кот за котом девять жизней своих тратит в ноль, как итог. Бездна там, где душа. Просыпаемся утром помятыми снова. Инвалиды высоких иллюзий, где уровень высоты задает злоба.
Не проси меня стать другим, я пишу наше «завтра» вновь от руки. Не проси меня стать другим, я итак в свете рая уже начертил круги.