сколько пройдено, сколько еще впереди, сколько ошибок, сколько уже позади.
вьюга пыльная, ветер свищет, и все по-старинке словно в мемуарах. я себя отодрал с тротуара. я забыт и меня никто не ищет.
вчера в звёздах сгорел самолет, одинок я или на свободе, скоро тучами небо сомкнет, повсюду грязь и я не о погоде.
здесь в урну кидают пустые бутылки, пропитанные алкоголем пустые люди. здесь на пафосе бреют вески да затылки, да нет, что вы, никто же не судит.
плетите дни, в свою былую паутину. свой пыл не перестроить мне вовек. увы, я сам залез вот в эту каватину, и даже сам себе чужой я человек.
луна будто циркулем вычерчена, облака будто набили перьями и ватой. луна ярче, хотя у звезд преимущество количественно, да, видок конечно жутковатый.
вроде июнь, а в окне февральская синева. закончились все строки и интриги. я так живу, будто кончилась хорошая глава, и началась плохая, в моей нелепой книге.
я видел в окно как гуляла без тела душа, втайне она махала мне своей рукой. тихо, на ветру пакетами шурша, поправляя шарф нелепый свой.
я молю, чтобы окна в трамвае, кто-то завесил, звезды мне светят! почему я не весел? да я и не знаю.
хочу все свои стихи в синее кастрище закинуть, зачем пишу? да так, душа чтоб летела. я как собака, что лает на машину, если даже и догоню, не буду знать что делать.
пишу стихи, да ручка выпадает, и невольно голова ныряет в сон. да в поле вьюга ветряная, бросает в стороны мой черный клён.
в душе ни капли я не чалю мести, я все давно уж в карты проиграл. поставив свою совесть на шестерку крести, я тогда в бубнового туза сыграл.
мои глаза уж пылью загустелись, мне кажется, в живых остался я один, за то что мне когда-то захотелось, попасть под тысячу машин.
я бегая по кругу умудряюсь, в темных кругах углы сыскать. и изо дня в день под ночь я убеждаюсь, что жить страшнее, чем умирать.