Кто-нибудь хочет? Я хочу. Здесь кто-нибудь хочет? Я хочу. А еще кто-то хочет? Я хочу. Отлично! И еще вопрос. Кто-нибудь хочет? Я хочу. Здесь кто-нибудь хочет? Я хочу. А еще кто-то хочет? Я хочу. Отлично! Вопросов больше не имею.
Черт знает что творится!
Припев: О-О. Шире вселенной горе моё. О-о. Ой-ой-ой-ой-ой-ё.
Всё начиналось с того, что я однажды родился, Я очень скоро узнал, что всё на свете мне нельзя, Нельзя погладить слона, нельзя стегать девчонок ранцем, И нельзя на километр приближаться к иностранцам. И, что нельзя хомяка положить к себе в кровать, Нельзя подглядывать к сестре, когда она ложится спать, Нельзя линейкой дымить, нельзя дружить со сорняками, И очень стыдно издеваться над жуками.
Ну, что такое нельзя я узнал, когда подрос, Я смог оценить размеры бедствия всерьёз, Когда, однажды где-то, в возрасте пятнадцати лет, Мне все девчонки объявили, эротическое нет, Ну и как мне теперь одолеть своё влечение. Я один в заточении и скажите зачем, Я взрослел, я считал, что всё сам себе позволю, И вот я большой, и теперь какое горе.
Припев.
Да ну и пусть. Не беда. Перегорюю как-нибудь. Ведь можно строить города и лететь на млечный путь, Я могу быть спортсменом, суперменом, моряком, И влечение моё завязать узелком. Но только по ночам набегает печаль, О боже как я хочу, ведь все гуляют, что же я один грущу, Я не знаю, как быть и, что мне делать с собой, Но дайте же мне кто-нибудь свою любовь.
Припев.
Когда я буду большим и важным я это запросто всё улажу, Допустим, я буду мер столичный — я все указы составлю лично, Чтобы девчонки всегда хотели. В любой момент, в любой день недели, Хотели яростно и беззаветно любого, кто на расстоянии метра. И в темноте, и при свете солнца. И старых перцев и мелких «поцов». И чернобровых, и белобрысых. И даже толстых, рябых и лысых, И в поддержанье моей платформы я буду лично сниматься в порно, Но это будет еще не скоро, и это очень большое горе.