Подпоручик Арлекин, сдвиньте-ка набок треуголку, вставьте розовый бутон в петлицу зимнего пальто и не забудьте свой штандарт из лоскутков цветного шелка, не то потомки не поймут, ей Богу, не поймут потом. Гремит турецкий барабан. Голову выше, подпоручик! Но, черт возьми, каков аллюр у деревянного коня! Вы принимаете парад. Ура, виват, салют из пушек, и со второго этажа на Вас в окно глядит она.
Подпоручик Арлекин, это не сон, даю Вам слово. Не оглядывайтесь вверх, она и так глядит в окно. Жаль только город, как на грех, даже не знает, что завоеван ради нее, одной нее и только ради нее одной. Сверкает оперный театр провинциальной позолотой, тапер играет из Бизе, в партере шепчутся: \" Дурак...\", а Вам все слышится \"Ура!\", Вам все равно, Вы гость залетный, завоеватель без побед. Что наша жизнь? Мура.
Арлекин мой, Арлекин, не возвращайтесь в этот город. Здесь давно уже не ждут, а если ждут - увы, не Вас, а если Вас - не Вас сейчас, а Вас тогда; того, который был юн и весел, а с утра был даже чуть зеленоглаз. Так не оглядывайтесь вверх. Напоминать, должно быть, поздно о том, что было да прошло, прошло тому назад шесть лет; Вы нынче маршал и Ваш конь не деревянный, а из бронзы. Лишь громыхают бубенцы на маршальском жезле.