Как по морю-океану судно плывёт: Корпус старый, парус рваный… Полный вперёд! Ни воды, ни провианта, ход – холостой. Вся надежда на команду, а в ней, боже мой, Кто больной, кто шальной, кто ворюга отставной. Связи нет, плывём в тумане, курс – наобум. Слева по борту – цунами, справа – тайфун. Вся надежда на слепого, он – рулевой. Боцман пьёт за рулевого, и мы, боже мой, Кто больной, кто шальной, принимаем по одной. В рубке – псих, на вахте – жулик, в трюме – пожар. Пьяный кок застрял в кастрюле, лоцман сбежал. Якорь сорван, винт потерян, в днище – пробой. Вся надежда лишь на берег, а он, боже мой, За волной штормовой, за невидимой чертой. Неустойчивый морально юнга брюзжит: “То ли в водах мы нейтральных, то ли в чужих”. Наши воды или ваши, лишь бы с землёй! Боцман пьёт за это дважды, и мы, боже мой, Кто больной, кто шальной, принимаем по одной. Экипаж дошёл до точки: вот-вот резня, Друг на друга катят бочки, пьёт матросня. Вся любовь – на дне стакана, и чуть живой Боцман пьёт за капитана, а он, боже мой, За стеной, за глухой, и на всё махнул рукой. Спьяну тонем или сдуру – позже поймут. Пусть, свои спасая шкуры, крысы бегут. Мы на дно шагаем в ногу дружной семьёй… Боцман спит, он выпил много, а мы, боже мой, Кто больной, кто шальной, пьём по последней стремянной!