Словно призрак на ветру колыхалась занавеска, как бы пародируя с блеском ближайшее будущее Диггори, стоящего у распахнутого окна, веско подталкивая его своими касаниями навстречу резко обжигающему легкие воздуху. Дескать пора, пока в крови еще гуляет морфий. В ушах уже бьются всплески воды как не слышащие гонга боксеры на ринге. В крошечный иллюминатор заглядывала фреска вечернего неба, сквозь его мглистый отрезками свет силились пробиться звезды. В коридоре уже сгустились тени, зазывающие Диггори в свои ряды...
Серебрились капли воды в волосах, на ресницах и пальцах; я, Упрятав колючее лицо от еще более колючего дождя, Будто неволей колю чего, не мизинцы спицей за пяльцами Нет, другое! От замка сознания ключи найдя,
Оно включит в кучу страниц меня, с них пялятся Персоны, их реальность - бывший мой сон, в немой унисон Звучали. По лицу бьет, и тело и разум обоих палицей - Морфий виной тому, блекнет на его вино, я, отчалив,
Тону, но не печалюсь; причал как в беге ногами Толкну в кои-то веки. Так даже в аптеке пилюли горстями В непочатый океан не погрузят. Пристань спилю ли в начале? Чтоб на девятом вале заднюю не включало сознание.
Океан сиял словно лист застывающей бронзы, Я ощущал себя одиноким актером на сцене; То ли собака на сене, то ли ожидающий анонса; Волны баюкали-качали, как младенца в колыбели.
Страх забивал горло, вздымаясь откуда-то из глубины, из желудка, А после снова опадал обратно в нутро; ватой жуткой Воздух наваливался плотней, ему хоть бы хны. На минутку Вакуум замер, и как ядро в бесноватую шутку
Паруса рвет, так огромная молния распорола жалом небо. Грозы от горизонта до горизонта кинжалы слепо Метали в покрытую свинцовым налетом зыбкую твердь. Сопя и чавкая, готова была лакомиться с улыбкою смерть...
Накрываемый тоннами вязкой воды он на миг за своими стонами услышал, как еле различимым, словно через бетонную стену, мятежным импульсом его мозг на грани неизбежной гипоксии поспешно заклинал: "Mon ami, отрежь отрешенность!" Баллонами со свежим кислородом, а вовсе не иконами нынче он был бы поставлен на колени. "Странно! - опешил Диггори. - Ногу, скованную судорогой всю дорогу, я уже провалить в пески дна могу. Почему я до сих пор в сознании и почему так трезво могу мыслить? Мой разум чист, словно белый лист бумаги. Разве что тело, будто передержанное в чае печенье. А может...а может верх внизу?