В кафе на площади Этуаль Над входом красное колесо, В кафе на площади Этуаль На перекрестке дорог Ты молча цедишь свое дюрсо, Через соломинку как ни жаль Я не могу наполнить бокал И в том виновен пророк.
В ушах ликует хмельной шансон, В карманах черного сюртука Диплом Сорбонны и десять су, А также холод ствола Дружка по имени Смит&Вессон, Свинцом целующего дружка. Ты вправду хочешь постигнуть смысл строки "Ашхаду Аллах"?
Это просто, как дважды два, Шах и мат, и вопль отчаянья, пэри. Это просто слова, А больше не проси - я под обетом молчания.
Я только раз заступил за грань, И небеса карают меня. Аллах был прав, когда запретил жене открывать лицо. Я - ловчий, ты - послушная лань, Так было до вчерашнего дня Я опускаю глаза, когда ты цедишь свое дюрсо. И я упал на самое дно Твоих кошачьих, влажных зрачков И был растерзан кольями, как ... Как же я складно вру.
Парижский воздух разбил окно, Я не успел забиться в альков, Я проиграл еще до того, Как начал эту игру.
Так пусть останется на века Эта повесть без окончания, пэри. Знай, развязка близка, А больше не проси - я под обетом молчания.
Секрет шахады не столь свиреп, Сколь бесконечен познанья срок Мы расстаемся, мадмуазель, на этой зыбкой черте. Аллах - мой пастырь, война - мой хлеб, Мой командир - Муххамед-пророк, Зачем так тяжко вздохнула грудь под кружевным декольте?
Я только миг на часах твоих, Я гильза, выборшенная вон из барабана, Я только дождь, летящий под ноги с крыш, Я слишком молод, а мир велик, Забудь мой голос и телефон. Аз есмь никто, бесплотная тень... Приятный город Париж.
Твои губы слегка горчат, Словно свежие листья чайные, А мои сомкнула печать Жестокого как мир обета молчания.