Я не охотница за скальпами, мне негде эти скальпы хранить Мне лень гоняться за трофеями, но я их обожаю дразнить Я таю, словно пломбир, когда взрываю их угрюмый покой - ведь я блондинка, на мне льняная блузка, а под ней такой-такой-такой-такой-
Такой огромный талант слыть за инкогнита терра, когда вся правда обо мне написана крупно на лбу! Я навела макияж, я так старалась, что даже вспотела, и вот я здесь - доставайте стволы, начинайте пальбу.
Мне третий день обрывает телефон какой-то чокнутый хам, он говорит, что фанатеет по моим бесконечным ногам. Когда он слышит мой голос, у него где-то там что-то там хлещет рекой, и он мечтает быть корсетом, чтобы вечно обнимать вот этот самый мой такой-такой-такой-
Такой огромный талант! Но Боже, я не хотела... Какая странная у этого мужчины в час ночи мечта! Ведь я всего лишь зведа, моё любимое дело - всем улыбаться, поправляя бретельку, что сползает с плеча.
Я интроверт, истеричка и другие плохие слова. Я не люблю больших компаний, у меня от них болит голова. Я ненавижу себя, поскольку дурой на свет родилась, и у меня такой ужасный разрез так называемых глаз.
Но я блондинка, я сама себе воровка, и сама прокурор. Я обожаю, проходя сквозь толпу, производить в ней фурор. Я обожаю быть причиной ДТП, когда встаю посередине шоссе, и наклоняюсь, чтобы туфлю застегнуть, но чтоб при этом видели все, Куда им стоит пойти, пойти развёрнутым строем, под флагом, с песней, с барабаном на шее - я сегодня больна! Мой голос насмерть пропит, мой саксафон не настроен, мне надоели этот кабак и эта страна.
Мне часто снится кошмар, что Бог услышал молитву мою. В меня кидают помидорами, когда на сцене голой пою. Я не отбрасываю тени, в зеркалах не отражаюсь вообще, меня везут на катафалке в крематорий в сапогах и плаще. Я вызывающе небрита, у меня нога короче другой, я неуместна, как среди синагоги обмочившийся гой, и я хочу застрелиться, но ружья не нахожу под рукой... С меня слетают штаны, а под ними, не поверите, такой-такой-такой-такой-такой
Такой вот сон, господа! Такое тяжкое бремя: стоять на крыше, на гребне, отточенном, словно коса, стоять и петь голышом, как одалиска в гареме, надеясь нежным изгибом бедра соблазнить небеса.