Как стук колес вычерчивает ритм, Как сердца стук подобен четкой дроби Ночных копыт… Извечный алгоритм, Воздвигнутый над чередой надгробий Живых существ, украсивших мой путь, — Мужчин и женщин, лошадей и кошек, Собак и птиц… Их хочется вернуть, Но тени так бесследно тают в прошлом. Я одинок… Пылает на плечах Багряный плащ. (Сиреневый? Пурпурный?) В моих глазах, как в каменных печах, Дымится пепел погребальной урны. Скулящий страх калечит души жертв, Шагнувших в этот круг без покаянья. Прожорливая выверенность жерл, В моем лице нашедшая призванье — Сминать, как лист лирических основ, Судьбу и жизнь, Прощенье и разлуку, И детский смех, и радость чистых снов, И мертвых клятв возвышенную муку. Я чувствую свой страшный, черный дар Всей яростью обугленного мозга. Я рвал зубами вены, Но пожар Моей крови был безразличен звездам. Я принял паству. Выбирая ночь, Когда медведи понимали слово И искренне старались превозмочь Звериной волей волю — рук другого, А именно — мой жесткий произвол, С которым я удерживал их страсти. Дивились Рыбы, Скорпион и Вол Моей незримой и врожденной власти. Пастух медведей! Выжженный на лбу Извечный титул… Вызов вере в небо, Вселенной, раздувающей клобук, И Року, обесцветившему небыль! Я противопоставлен был всему И был бы мертв при первом же намеке Готовности — приветствовать ту Тьму, Что отнимает травяные соки У заспанной поверхности Земли… Поверьте, что слова с заглавной буквы Меняют смысл, переродясь в пыли В самшит, и кипарис, и бук… Вы Напрасно попытаетесь понять Урок друидов. Каменные руны Не обратят затертый разум вспять И не затронут выцветшие струны. Медведи спят. Ущербная луна Дарует серебро косматым мордам. В мои виски крадется седина Неторопливым, матовым аккордом. Как хочется уснуть… Закрыть глаза, Увидеть поле, полное ромашек, Где над ручьем кружится стрекоза, А в небе бродит облако — барашек. Вот в этот мир хочу шагнуть и я, Продолжив путь по кромке алой меди Заката. В те запретные края, Где светится Арктур — Пастух медведей…