Жил юный отшельник. Он в келье молясь Священную книгу читал углубясь. В той книге прочел он, что тысячу лет Как день перед Богом — мелькнет и пройдет. И инок с сомненьем стал думать о том, Что тысячу лет не сравнить с одним днем. Не верит: в священную книгу глядит, И видит, что в келью вдруг птичка летит. Вся блещет, сияет, и прелесть для глаз: Как яхонты крылья и клюв как алмаз. Летает, порхает и звонко поет. Чуть только схватить, а она уж вспорхнет. Она от него, а отшельник за ней: И вот он выходит из кельи своей, Идет за ограду и полем идет, А птичка все свищет, как будто зовет. На дуба вершину взлетела она, И пеньем чудесным вся роща полна. Забылся, не слышит вокруг ничего. Забылся. Отрадно забвенье его. Вдруг пенье умолкло, опомнился он. Где птичка-певичка? Исчезла как сон. Боится, что он опоздал на пути, Что к трапезе ждут, и пора уж придти. Но вот монастырь, только чудно ему: Ограда не та, недоступно уму За оградой новая церковь видна. Дивился: «Откуда взялася она?» Зовет он привратника. Смотрит дивясь: — «Откуда здесь новый привратник у нас?» «Ин Спасов не здесь, монастырь?» — «Он и есть!» — «Так пойди же к игумену, дай о мне весть.» Премудрый игумен пришельца спросил: «Какое ты имя меж братьев носил?» — «Антонием звался в монашестве я. При мне был игумен отец Илия.» Вся братья дивятся, по книгам глядят: Нашли имена их лет триста назад. «Дивен Бог в чудесах!» — так инок повторил, И вдруг перед всеми свой лик изменил. В нем виден был старец, взор юный угас: Пред ним триста лет миновали как час. Он пал и молился. Три дня протекли, Почил он, и с честью его погребли. Заплакали братья, дивясь чудесам. Заплакали братья, дивясь чудесам.