Деревенька спит под вербами, бает сказку Иртышу. Загляну в окошко первое, на ночевку попрошусь. Свет по полу, как по донышку, разольет янтарный мед, Выйдет добрая молодушка, дверь в избушку распахнет.
«Проходите.» - скажет окая, отступая по крыльцу, И улыбкой синеокою, как зарею по лицу, В темноте поправит стеганку на уснувшей ребятне, Да укажет жестом в горенку, где янтарный мед на дне.
И подушки, будто айсберги, и пузатый хвост трубой, Самовар в сияньях радуги на скатерке кружевной, Крепким чаем станет потчевать, суть беседы намечать, Да по имени, по отчеству осторожно величать.
«Муж то где?» - Спрошу негаданно, голос сломится, как тень, Станет гордой неприкаянной: «Был, да сплыл, да вышел весь», И обмякнет вся потухшая, словно стегана плетьми, Да заухает подушкою: «Отдыхайте, я с детьми».
Утром выйду за околицу, у распутанных дорог, В ноги низонько поклонится, будто ты и царь и бог, «До свиданья.» - скажет окая, - «Вам туды, а мне туды.» Вот и пожил ночку около чей-то давнишней беды.