Он выгляди на сорок, ему 25, Он стоит всех своих неадекватных реакций, Он все на этом свете пожелал испытать, Когда ему было неполных 17...
В его аду мгновения ползут как века, В его раю все ангелы как куклы похожи, Что под руку попало,все ушло с молотка, Вот-вот душа беспечная отправится тоже
А Богу все равно, он ни при чем, и давно Он в самоувольнении от этого бреда, Взглянув на нас украдкой, он бормочет одно: Я больше к вам, уроды, никогда ни на чем не приеду.
Она марает буквами девственный лист, Ее бухая муза в синяках от падений, И в воздухе стоит губовный тоненький свист, Когда друзья приходят восхвалять ее гений.
Предпочитая Хеннеси сухому вину, Уж видела не раз потусторонние рожи, Но он влюблен по-прежнему в нее лишь одну, И тихо шепчет по ночам "спаси ее Боже"
А Богу все равно, он тоже любит вино, Никто ж его, трудягу, не осудит за это, Он смотрит наши жизни как дурное кино, И если снизу танцы и смех, звонит ругаться к соседу.
А кто поможет Богу, все он делает сам, Он истинный работник без упрека и страха, Свернуть пару галактик, развести полюса, Спасти букашку из-под ног босого монаха,
Препятствовать вторжению энштейновских душ, Поправить миру крышу, пока он еще вечен, Потом часок нирваны и нектаровый душ, И партия в шахматы с соседом под вечер...
На деньги, на события, на тьму и на свет, На души и на фанты, а порой и на спички, Бог белыми играет, а лукавый сосед Проигрывает черными по старой привычке.