Пусто, так пусто, и как коростой, Покрылось грустью, все легко и просто. И мне с тобой теперь все ясно, И стало все легко и неопасно. Во-о! Точка! Тебе поет твоя ласточка! Но знаешь:
Бейся, ломайся, но не пугайся, Когда я снова приду на свое место. Кайся, кайся, но не надейся, Что я не стану опять твоей невестой. Бейся, ломайся, но не пугайся, Когда я снова приду на свое место. Кайся, кайся, но не надейся, Что я не стану опять твоей невестой.
Тише, ты тише, я слышу, дышишь, Давай, чтобы никто нас не услышал. Ты никогда мне ничего не портишь, Ты отвернулся, но я слышу, смотришь. Во-о! Точка! Тебе поет твоя ласточка! Но знаешь:
Бейся, ломайся, но не пугайся, Когда я снова приду на свое место. Кайся, кайся, но не надейся, Что я не стану опять твоей невестой. Бейся, ломайся, но не пугайся, Когда я снова приду на свое место. Кайся, кайся, но не надейся, Что я не стану опять твоей невестой.
Пусто, так пусто, и как коростой, Покрылось грустью, все легко и просто. А мне с тобой теперь все ясно, И стало все легко и неопасно. Во-о! Точка! Тебе поет твоя ласточка! Но знаешь:
Бейся, ломайся, но не пугайся, Когда я снова приду на свое место. Кайся, кайся, но не надейся, Что я не стану опять твоей невестой. Бейся, ломайся, но не пугайся, Когда я снова приду на свое место. Кайся, кайся, но не надейся, Что я не стану опять твоей невестой.
Кайся, кайся, но не надейся, Что я не стану опять твоей невестой