Я ей прямо так и сказал: «Об этом, Верок, не может быть и речи, ОН ЖЕ – ЖЕНАТЫЙ ЧЕЛОВЕК... А она все плакала и плакала, Как окно в ноябре... И только говорила: «Я знаю, я знаю... Но что же мне делать?» Я ей прямо так и сказал: «Верочка, родная, в жизни все проходит, остывает. А потом с трудом вспоминаешь, Как выглядит тот, что был тебе дорог... И сам удивляешься, Что целых три месяца подряд Ходил на почту по пять километров туда и обратно туда и обратно, так и не получив ни одного письма. А Вера мне сказала: «Я с собой что-нибудь сделаю». Вечером заглянул я к ней в спаленку: она спала и так дышала, так прерывисто – как маленькая, как слабый бегун, которому не добежать до финиша. Ведь такие слабые бегуны ничего не могут выиграть. Или могут?