...Они опять за свой Афганистан И в Грозном розы чёрные с кулак На площади, когда они в каре Построились, чтоб сделаться пюре. Когда они присягу отдавать, Тогда она давать к нему летит, Как новая Изольда и Тристан (Особое вниманье всем постам) И в Ашхабаде левый гепатит
Он пьёт магнезию из общего бачка, Железною цепочкой грохоча, Пока она читает Отче наш, Считая дни задержки у врача. Лечение идёт своей чредой, И он пока гуляет молодой, Проводит дни, скучая и дроча
Ефрейтор N., постарше остальных, Ещё салаг, Знаток похабных дембельских наук, Им разливает чёрного вина, Поскольку помнит не из уставных Параграфов, а как-то так: Болезни грязных рук – Проглоченные пули из говна
Общинный миф и коммунальный ад. Она же в абортарий, как солдат, Идёт привычным шагом строевым, Как обучал недавно военрук И делает, как доктор прописал. И там она в кругу своих подруг. Пугливых стройных ланей и дриад – Убоина и мясокомбинат. И персональной воли нет, А только случай, счастье выживать.
А там в Афгане – пиво по усам, Узбечки невъебенной красоты Уздечки расплетали языком. Их с ветерком катали на броне И с матерком, Чтоб сор не выносить вовне, Перед полком расстреливал потом, Точней, командовал расстрелом сам Полковник, – этих, кто волок в кусты, Кто за́ косы в кусты волок И кто насиловал их по кустам, Афганок лет шестнадцати на вид, На деле же – двенадцати едва. Насильникам не больше двадцати. Родня не узнавала ничего. И медленно спускался потолок, Как будто вертолёт, под бабий вой
Теперь они бухают у реки И вспоминают старые деньки. И как бы тянет странный холодок Физическим телам их вопреки. Теперь любовникам по сорока, Сказать точнее, мужу и жене. Ребенку десять, поздно для совка. Их шрамы отвечают за себя.