В свете событий скорых она вышла не к месту из своего «Рено». Я, тогда увидев её у нашего подъезда, понял сразу: смог бы по жизни с ней. Но боюсь, моей правды она не примет. Но молчать – значит врать! И я открылся: «Овощей запасы в нашем регионе большие, на них можно долго протянуть. И под снегом найду картофеля сколько угодно, только страшусь заранее: придётся вдоль каждой борозды высматривать останки твои, после того, как тебя загонят одичавшие псы. И таскать мешки не сможешь: я смотрю, у тебя каблуки, а там, дай бог, кирзачи найдём, в них трудно. И из твоей доброты природной тоже мало чего извлечь сможем. И постоянно будешь ныть: «У меня язвы, а была бархатная чистая кожа». Твоя, красивой формы, маленькая ягодичная масса может и спасёт тебя, как непритягательный источник мяса, но как бы ужасно это не звучало, прекрасные атавизмы человеческого прогресса, типа тебя, погибнут первыми…» Тут меня моя потенциальная невеста перебивает, давясь слезами: «У меня есть высшее образование…» «Извини, это лишь в современной жизни важный фактор для выживания. А твоя красота только удвоит количество проблем: Каждый упырь захочет захватить тебя как прекрасный сосуд для хранения своих ублюдских ген».
На работу опаздываю – три пропустил поезда – ждал спада эрекции, вызванной всплытием в памяти её образа. Моя от неё зависимость в свете скорых событий выглядит тупо. Не выдержав, звоню: «Прости, твоя никчёмность не повод быть с тобой грубым. Просто, представляю, что в люке из-за мокрой шубы застреваешь, пытаясь от правобережных оторваться. Ими станут мясорубы с нашего рынка, скорей всего, пухленькие твои губы будут жевать, имея тебя скопом. А я, стиснув свои гнилые зубы, побреду по канализации, давясь смрадом, но больше, конечно, горем». Моя избранница успокаивала: «Должен быть способ избежать боли. В подвал опустишь меня или в лесу спрячешь в норе На той глубине, где не учуют медведи. Оставишь снеди и налегке отправишься на запад искать крепкую общину. Желательно такую, где не все женщины считались бы собственностью вожака-мужчины. С ней мы решили попробовать. Она взяла за свой счёт. Свой продала «Рено», ведь предположительно займёт год Ею выдуманный тест. Сказала: «Ты очень милый», вернув шоколад, мной припрятанный в складках мешковины с запасами мёрзлой картошки для неё. И в черноту подвала гаража спустилась. Я приходил, подсматривал по ночам иногда за тем, как она выбиралась умыться талой водой из пожарного бака. На сто восемьдесят первый день звонит: «Прости, не смогла, я тряпка». И я ещё, знаешь, подумала утром, в зарю из подвала сбегая: а вдруг ядерной зимы не будет?». Я бросил трубку: «Дура тупая».
Припев:
Что я буду делать с тобой такой ядерной зимой? После первого термоядерного удара Что я буду делать с тобой такой ядерной зимой? Придёт ещё термоядерных ударов пара. Что я буду делать с тобой такой ядерной зимой? Неземными цветами накроет нас божья кара. Что я буду делать с тобой, такой, той неизбежной, бесконечной ядерной зимой??
Только быть рядом с тобой позволь ядерной зимой, Когда осядут волны огненной метели; Только быть рядом с тобой позволь ядерной зимой, И на останках, нами обжитых, строений; Только быть рядом с тобой позволь ядерной зимой.