О, моя Пеппи Длинныйчулок, Я повержен, я сражен, я у твоих ног. О, моя Пеппи Длинныйчулок... И так стыдливо этой ночью отвернулись от нас пол и потолок.
Мир изъеден страстями и пороками, Что рождены людьми одинокими, Но мне больше по душе те пороки, что создают вдвоем Под покровом томных прикосновений и ночью и днем. Меня на них побуждают твои волосы, Цветом рыжие, и нотки в голосе, Что вызывают сознанья помутненье и контроля потерю. И я читал о тебе в книжках и глазам твоим ни капли не верю. Но вот без них скребутся на душе Своенравные кошки. И завидует Фаберже, Когда я вижу тебя в туфлях на босую ногу, Твой силуэт отточен так, как дано творить только Богу.
Мы с тобой будем, будем аккуратными, Передвигаясь под препаратами, Погружаясь в бездну страсти, бескрайние космоса глубины. Удары плетки в перемотке, исцарапаны ногтями плечи-спины. Ты притворяешься невинным одуванчиком, Лишь до тех пор пока не поманишь пальчиком Своей миниатюрной ножкой, соблазнительно затянутой в чулок. Немая страсть того, что дальше будет эйфорирует меж строк. И я уже не вижу в мире любовь или страсть. Есть только похоть и нежнейшая душевная связь. На самых острых в мире бритвах твоих заточенных ресниц, В вечной опасности макабрэ, пасть рискую в пропасть с тысячью спиц.
Зачем любовь, когда все небо в кокаине? Зачем нам кровь, когда замерзли мы на льдине? И в наших жилах чистый пламень, не жидкость - это рудимент. Для мира этого мертвы мы слишком в каждый времени момент... Пытаясь доказать обратное, гоняем в венах похоти огонь. Но жизнь ли это? Наплевать: морали нет, в мозгу на нигилизм бронь. И мы кричим: "Зачем любовь, когда все небо в кокаине?". Мы топим лед, предаваясь гедонизму в твоей квартире.