Город приходит в себя от разгула стихии. Уложен в постель простудой, я дома совсем один. Отличный выдался вечер, чтобы писать стихи, но я не пишу ничего. Я учу наизусть айди. Сегодня стихов не будет, я очень занят, мне нужно ещё прошептать сотню раз "зайди" и долго следить за статусом на экране. Я должен. Поверьте, я должен за ним следить.
Похожий на злую улыбку месяц сутулится. Там, наверху, не смешно пошутили над нами. Возможно, мы с нею шли по соседним улицам - она мимо ЦУМа, я рядом с пустым "Динамо". Сидели в кафе напротив, ждали одну маршрутку, слушали, как у фонтана сухо хрипит динамик. Там, наверху, над нами злую сыграли шутку. Если любовь - наука, мы провалили экзамен.
Обломаны ветви, оборваны линии передачи, повалены на асфальт тяжёлые тополя. Я мог бы писать об этом! На что я рифмы трачу? И мысли мои растекались бы за поля. Но пальцы замёрзшие связаны туго в узел. Как бы себя на бумаге я не оголял, в этих частицах, в этих колючих союзах смысла для той, про кого это всё, по нулям.
Оконные рамы скрипят серенады небу, чуть слышно аккомпанирует им рояль. Соседям сверху приспичило двигать мебель, им показалось ночью, что шкаф не на месте стоял. Ребёнок, забытый всеми, плачет громко. Мне кажется, будто его слышу только я. Если бы звуки капали сверху в ёмкость, влага давно расплескалась бы за края.
Но я до сих пор не знаю, как голос ее звучит. Я для нее чужой, она для меня - немая. Мне остаётся только айди наизусть учить, сквозящую зимнюю пустоту обнимая. Ветер поёт глухо ноту басовой струны, валит деревья грубо, стволы пополам ломает!..