Я старый компостер в старом автобусе, на скомканном глобусе в помешанном городе. Острая пасть с непрожёванной краской, потасканный малость, но ничего, вроде бы. Я старый компостер в старом автобусе, на скомканном глобусе, где светлые полосы. И за последнюю тысячу лет я кусал не один счастливый билет. И смотрю за окно, и смотрю за окно…
Там пустота, в пустоте, в пустоту, смотрит глазницами. Пустота, в пустоте, с пустотой делится грошиком. Пустота, в пустоте, в пустоту, смотрит глазницами. Пустота, в пустоте, с пустотой делится грошиком.
Я старое кресло в старом автобусе, на скомканном глобусе в помешанном городе. С надписью «хуй» чернилами синими, а за спиной нарисована задница. Я старое кресло, кому здесь нет места, кто потеснится, сонные лица. Верь, несмотря на валяющийся шприц здесь сидело немало красивых лиц. Они смотрели в окно, они все смотрели в окно…
Там пустота, в пустоте, в пустоту, смотрит глазницами. Пустота, в пустоте, с пустотой делится грошиком. Пустота, в пустоте, в пустоту, смотрит глазницами. Пустота, в пустоте, с пустотой делится грошиком.
Я странный прохожий в странном автобусе, иду по проходу куда-то без пользы, и думаю, странно, о чём эта фенька, и странствую в карманах в поисках денег. А вон, пацаны выходят, и двери закрываются, туго воняет бензином, куда ж вы, куда ж вы, куда ж вы, куда ж вы… Я ещё не узнал, по каким причинам тлен не коснулся Владимира Ленина, и чья в том вина, что не всё потеряно. И ты у окна читаешь Пелевина, и смотришь туда же…
А там пустота, в пустоте, в пустоту, смотрит глазницами. Пустота, в пустоте, с пустотой делится грошиком. Пустота, в пустоте, в пустоту, смотрит глазницами. Пустота, в пустоте, с пустотой делится, делится, делится, делится надвое.