Мне показала меня осень, Скользнув по сердцу, ржавым ножом. Куда бы я взгляд свой не бросил – В каждой луже мой лик отражён.
И каждый, ветром сорванный лист, Тлея, шепчет мне в укоризну: “Всяк, кто сердцем своим не чист, Не постигнет счастья в жизни!”
А, мне бы хотелось петь об ином, Наивную песню, утешения ради, Оттого провинившись сладким вином - Пою, с пресной слезою во взгляде:
“Пускай, в плечах я сутул и узок, Пускай, мои щёки не налиты румянцем, Зато под звучанье небесных музык Я, обнявшись с землею, вращаюсь в танце!”
Да – вращаюсь! Вращаюсь до рвоты! И, ни что, казалось бы, меня не страшит, Только трезвость, бьёт в прежние ноты, И вновь оглашает пространство души:
“Ты сам себе по крови чужд, Ведь пред собою ты не честен, А это - высшее из нужд Для сердцепенья чистых песен!”
2
Дерево
...Дерево наше истекает смолою, а мы не в силах его излечить и ветви его сгнившей листвою в пасти времени стали горчить.
Не ужель сей листве не быть зелёной вовек?! Дьявольским смрадом рыгает тот тлен, В непрерывном течение отравленных рек, вечно будит пульсировать проклятие ген.
Отцы наши, кончились там, где мы появились, а мы кончимся там, где начнутся отцы!? А может круги эти на нас надломились, и волки будут сыты не кусая овцы?!
Я всем добром своим разозлился, на то, что свободу мне цепь даровала. Кто мрак обнаружил, тот сам озарился впитав света больше, чем небо давало!
Я жив, я жив я ещё не зачах, Мне уже поздно гореть в аду, И мне ещё рано в райских краях рвать с древа яблоки в зелёном саду,
Но вот братия наша - это дело иное: взбесили тишину визгом разных сирен: кому-то небо, сквозь окошко стальное, а кому-то земля, с прострелами вен!
Заболевшая ветвь обречена на ампутацию, Но ведь смерть звена ломает систему! Смерть звена - это жизни пульсация, Бьющая по венам не погибших звеньев... ……………………………………………………… Раздувая свой вспотевший висок злостным напором моего добрословья - я рвя последний своего нерва кусок, буду громко орать: БЕРЕГИТЕ ЗДОРОВЬЕ!