И если ты когда-нибудь все же Наберешь номер моего телефона, Я, конечно, обрадуюсь, И удивлюсь тоже - Твой голос равен гордыне Поверженного Наполеона.
У вас баталии, разъезды, мундиры, женщины. У нас за хлебом насущным и черствым очередь. Еще по месту прописки талоны обещаны На ползунки из пеленок выросшей дочери.
У всех друзей большие проблемы с жилплощадью, Все любят джаз скорее всего поэтому, Один из нас родился советским Ротшильдом, Все остальные хотят умереть поэтами.
Вид из окна достоен пера историка, Который пишет пособие для поступающих: Для поступающих дурно со старыми дворниками, Все подметающими млекопитающими, но вымирающими.
Но ты, конечно, совсем другое хотел услышать: О том, к примеру, что я читаю тебя в газетах, И что мне нравится, как ты думаешь, как ты пишешь, Что сохранила записки мальчика на манжетах ...
Читаю. Нравится. Сохранила. Но боже правый, Какая пропасть легла меж этим и прошлым летом - Как между ужасом непризнанья и зычной славой, Но ты же понял, что не об этом я, не об этом...