У моей чашки нет дна. Я хотела напиться, колодец нашла, И воды зачерпнула, к губам поднесла, Но у моей чашки нет дна.
Поперёк дороги мне встала река, Мне что-то шептали её берега. Я хотела уплыть, я в лодку вошла, Но у моей лодки нет весла.
Я хотела позвать Его, голос пропал. Только серые совы слетелись на зов. Он меня не услышал, меня не узнал, Теперь у моей песни нет слов.
Но и это не страшно, а страшно то, Что это не сон, тут не видно конца. Я стою под звёздами в дырявом пальто, И на мне, о Господи, нет лица.
А в этом городе не пахнут цветы, И от этого становится ещё страшней. А эти окна слепы, как кроты, А эти деревья не пускают корней.
А в газетах пишут, наступила весна. В газетах пишут, в основном, о весне. А у моей чашки нет дна, А я, о Господи, на самом дне.
Я лежу, как кошка, свернувшись в калач, А звёзд уже не видно из-за скопища туч. Я смотрю сквозь ресницы на розовый мяч, От которого тянется единственный луч.