Как бессчетным женам гарема всесильный Шах изменить может только с другим гаремом, я сменил империю. Этот шаг продиктован был тем, что несло горелым с четырех сторон -- хоть живот крести; с точки зренья ворон, с пяти.
Дуя в полую дудку, что твой факир, я прошел сквозь строй янычар в зеленом, чуя яйцами холод их злых секир, как при входе в воду. И вот, с соленым вкусом этой воды во рту, я пересек черту
и поплыл сквозь баранину туч. Внизу извивались реки, пылили дороги, желтели риги. Супротив друг друга стояли, топча росу, точно длинные строчки еще не закрытой книги, армии, занятые игрой, и чернели икрой
города. А после сгустился мрак. Все погасло. Гудела турбина, и ныло темя. И пространство пятилось, точно рак, пропуская время вперед. И время шло на запад, точно к себе домой, выпачкав платье тьмой.
Я заснул. Когда я открыл глаза, север был там, где у пчелки жало. Я увидел новые небеса и такую же землю. Она лежала, как это делает отродясь плоская вещь: пылясь.