Помню как горой стояла кучерма древесных душ, Как над пламенем свистала боязливая любовь И как с приходом зарева мы хватали автоматы Что б усталый тот песок топтать и проливать чужую кровь.
Ворон дерзко хохотал над моим укрытым днем, Словно кто то с неба осуждал пороки и грехи, Но тот кто хохотом зальется, того я метко подстрелю Ведь стыдно красть чужую повесть, где по концу гремят стихи.
В лесу, в конце войны прекрасной, был кротко милый пруд, Куда кидали мы окурки, забывая те года ненастья, Там в отражении моем хранилась тайна белых круп, Круп душ ушедших с боем, устроенным незримой страстью.
Кровать сгорела и это я ее поджег, Хотел те сны, кошмары отвести в лесную глушь С дымом, празднично виляясь он исчезал, и исчезала грусть